[ahrachan]

Между прочим, Фанчик.
Ты, наверное, уже думал, что я все забыла.
А вот хуй тебе.

Фандом: Клеймор.
Персонажи/Пары: Джиноцентрик, Джин/ОЖП, Джин/Клэр.
Рейтинг: ПГ-13.
Жанр: ангст, ибо это история жизни клеймор, и романс, ибо.
Дисклйемер: все Норихиро Яги. Что не Норихиро Яги, то Фан-семпаю.
Тыкаем дальше на свой страх и риск, а мне остается молится, что твой мозг не будет пожран.

Сожаления

«Говорят - кто не согнется, тот сломится рано или поздно, как бы силен ни был. Кто же умеет вовремя гнуться, выдержит все и всегда, лишь крепче станет и обратно поднимется.
Это ложь, ложь предателей и трусов. Тот, кто по-настоящему тверд, выдержит любой шторм; кто один раз склонится, тот уже не встанет в полный рост».
Отец сказал ей это, как-то очень давно, и Джин, худенькая, вечно замерзающая девчонка из северной деревни, запомнила раз и навсегда. Как впитывала все, что говорил, или, точнее, изредка бросал отец, предпочитавший воспитывать своим примером.
Он и впрямь никогда и не перед кем не прогибался - о, как она его за это боготворила! - и в насквозь прогнившем мире, как ни странно, это оценили - нерушимая твердость привела его к почетному званию деревенского главы. Оно принесло маленькой Джин мало материального счастья - отец свято верил в то, что его должность есть скопление обязанностей, опущенных на его плечи доверием деревни, а не возможность улучшить свою жизнь за счет других... или хотя бы накопить наконец денег на одеяло потолще. Но холод не пугал ее в детстве - ведь отец всегда научил ее всему, что находил правильным, научил таким словам, как «долг» и «благодарность» и «упорство» и «вера».
Она поклялась забыть их всех в тот день, рыдая в углу повозки, но не смогла - они стали частью ее, впитались в кровь и кожу.
Как никогда и не смогла забыть свой девятый день рождения.
Отец угостил ее яблоком - маленьким, хрустящим северным яблоком, с одного укуса наполняющим рот восхитительно кислым соком - и посадил на колени, и обнял. Моменты нежности с его стороны были безумной редкостью, и Джин просто наслаждалась теплом его рук, пока он не заговорил.
- В деревне есть йома.
Любая другая девочка заплакала бы от страха, но не Джин - да, она вздрогнула, да, маши-нально прижалась к отцу в поисках защиты, но сдержалась, потому что хотела быть сильной.
- Он виноват уже в трех смертях - смертях троих людей, рядом с которыми ты выросла, смертях троих людей, вверивших мне свою жизнь. И если его не остановить, больше людей будет потеряно. Ты знаешь, наверное, что в таких случаях зовут Клеймор, и они очищают деревню. Проблема только в том, что у нас... нет на это денег.
Вот теперь ей было труднее удержаться от всхлипа. С йома могли справиться только Клеймор, это было известно; что же будет, если среброглазые чудовища откажут в помощи? Неужели они все умрут?
- Ко мне приходил... человек из Организации. Он сказал, что они согласны в порядке исключения уничтожить йома бесплатно... по крайней мере, не по цене золотом. Они хотели ребенка - девочку лет восьми-десяти - взамен своим услугам. Взамен жизни целой деревни. Я... я согласился.
Я обещал им тебя.
Джин дернулась на месте, как порезавшись, и подскочила. Она смотрела на отца, не в силах ничего сказать, не в силах пока даже осознать происходящее.
Он протянул к ней руки.
- Ты понимаешь, почему я это сделал, верно? Ты всегда была такой хорошей, умной дочерью. Ты понимала, что значит долг... и как деревенский глава, я не могу заставить доверившихся мне людей приносить жертву, которую обязан приносить я, только из чувств к тебе...
Она понимала. Она все всегда понимала, она хорошо знала своего отца.
- Послушай, - он обнял ее, и она не стала сопротивляться, вообще не шевелилась, просто стояла на месте, застывшая недвижимая скульптура, - говорят, что Клеймор - чудовища, которые ближе к йома, чем к людям; но если ты станешь одной из них, значит, это не может быть правдой. Попробуй... попробуй найти свое счастье...
Она вырвалась из его рук.
Этим же вечером люди из организации забирали ее - худую, затянутую в свой лучший плащ, с идеально собранными вещами - которые выбросили почти сразу же. Но она была человеком, живым человеком, пожираемым тысячей человеческих эмоций, и, пока повозка тряслась по дороге, Джин повторяла шепотом «ненавижу... ненавижу... ненавижу...».
Дальше воспоминания еще более расплывшиеся, но кое-что она все-таки помнит.
Человек в черном с длинными волосами недовольно говорит другому - тому, что привел Джин - «худая, явно недоедавшая, и в легких хрипит. Такая и трех дней не выдержит».
Выдержала.
Назло ему, назло отцу, назло всем. Маленькая, слабая, начинавшая задыхаться после минуты бега - она сжимала зубы и шла вперед, пока те, кто казались сильнее, те, у кого было больше потенциала, умирали вокруг.
В отличие от большинства девчонок, Джин не завела себе близкой подруги. Некогда было общаться - надо было выживать, и за короткую жизнь опыт уже научил ее не доверять никому - тебя с легкостью могут предать, ради подачки сверху или ради собственных принципов; или просто умереть у тебя на глазах - а что может быть хуже предательством?
Да, спать ночью одной было холодно, но Джин привыкла мерзнуть.
К тому моменту, как ей выдали тяжелый двуручный меч и, сходу, номер тридцать девять - она могла смело сказать, что уже привыкла ко всему.
Через год Джин добралась до номера тридцать пять, поучаствовала в охоте на Пробудившегося и все больше и больше раздражалась тем, что отстает от других Клеймор по чистой силе удара мечом. Таэльк, вечно заикающийся старик из организации, чьей «подопечной» она была, пришел к ней однажды и объявил, что решено было отправить ее на месяц тренироваться со старшим поколением учениц, десятью талантливыми девочками, которым не помешало бы понаблюдать, как действует в бою настоящая Клеймор.
Джин согласилась. Не то что бы у нее был выбор.
Они и впрямь были талантливыми - особенно одна, по имени Лория, с далекого юга, с пухлыми губами и пушистыми ресницами и кудрями, из которых цвет еще не пропал полностью, хотя в бою она могла бы противостоять самой Джин. И по характеру она была таким же странным противоречием - буйная, энергичная, но легко сбиваемая с толку, готовая отступить назад при малейшем поражении. Джин это раздражало, всегда раздражало.
- Поднимайся! - она не рычала, потому что не рычала никогда; спокойный голос и едва заметная полуулыбка помогали и чувствовать себя спокойно, а в спокойствии лежал ключ к уверенности и упорству. - Хватит валяться! В реальном бою я бы уже перепротыкала тебе все ноги! Давай-давай!
Лория собралась и с явным трудом поднялась на ноги, опираясь на меч. Подняла на Джин глаза, покраснела - или, скорее, ее бледные щеки приобрели едва заметный розоватый оттенок - смущенно улыбнулась и рванула вперед, размахивая мечом с такой силой, что удивительно, как ураган не начался.
Она не скрывала своих чувств, страстная во всем, но одновременно и впрямь была застенчива, терялась в присутствии Джин и словно путалась в своих ногах - что вело к результату, прямо противоположному тому, которого Клеймор полагалась от нее добиться. Сначала Джин стала помогать ей - потому, что не хотелось, чтобы талантливую кудрявую красавицу загрыз первый же встречный йома, а потом позволила себя поцеловать.
Лория сама испугалась своего порыва, почти по-человечески замялась и стала нервно теребить волосы. Джин взглянула на нее и изобразила губами улыбку.
«Попытайся найти счастья». Было ли это оно - отчаянное желание напомнить себе, что замерзшее сердце еще может чувствовать? Вряд ли, скорее, просто попытка искупаться в чужом тепле.
Получив свой меч, номер и участок, Лория схватила Джин за талию, притянула к себе и поцеловала так, как, наверное, во всем мире целовалась только она - страстно, горячо, взахлеб, вытворяя немыслимые вещи языком и зубами.
- Мы еще встретимся! - прошептала она ей в губы. Джин улыбнулась почти искренне.
Встретились - месяц спустя ей пришла со знакомым знаком черная метка.
Из слишком эмоциональных девчонок никогда не получались хорошие Клеймор - или, по крайней мере, хорошие Клеймор надолго.
И, когда Джин возвращается с самого тяжелого задания в жизни - существовании - любой воительницы, она в бешенстве разбивает близлежащую скалу - и слабые руки не помешали.
Потом время идет медленно и одинаково. Джин создает свою знаменитую технику и благодаря ей поднимается по рангу сразу позиций так на двадцать, потом медленно и верно идет дальше, известная своим пушечным ударом, спокойствием и упорством - враг может уклониться от ее удара и уходить от ее погони днями и неделями, она найдет. Всегда найдет.
У нее одна задача, и эта задача будет выполняться хорошо, ибо таков ее долг.
Всю свою жизнь Джин цеплялась за свое упорство, всю свою жизнь черпала силы в его бесконечном запасе; оно ни разу не подводило, не подвело и в этот раз - просто иногда нежелание отступить может привести к далеко не положительным результатам. Это Джин понимает в то слишком позднее мгновение, когда Рифул Западная захлопывает свою ловушку и улыбается кровожадной улыбкой, искажающей невинное детское лицо.
И тогда Джин кричит, кричит, кричит. Она чувствует, как изменяется ее тело, как выворачивает и утягивает в недры сумасшествия ее разум, и сосредоточивается на крике, и сжимает зубы, и не позволяет забрать у нее ее человечность.
Она кричит, кажется, тысячелетие, прежде чем ощущает, что мир изменился. Джин трудно воспринимать окружающую реальность, но она не может не заметить ее присутствие.
Уже потом она узнает ее имя, а до того - лишь ее безумие, потому что пытаться вытащить полностью пробудившуюся Клеймор с другой стороны иначе не назовешь. Но маленькая израненная воительница в одном ботинке добивается успеха, а Джин узнает ее имя.
Клэр. Как богиню.
Клеймор по имени Клэр, номер сорок семь, способный противостоять Пробудившейся номеру один и совершать чудеса, и становится богиней для Джин.
Джин идет за ней, потому что Клэр вытащила ее обратно, спасла больше, чем ее жизнь - ее сознание; потому что Клэр дает в жизни цель важнее, чем убивать всех встреченных йома; потому, что отец учил - благодарность должна быть равна поступку, за которому благодаришь, и Джин не может забыть его уроки, как бы она не старалась; потому что Клэр в опасности, и ее нужно защищать.
Но потом, во время их путешествия, она узнает о своей спутнице сотни мелких деталей, которые превращают ее из богини в живую клеймор... живого человека.
Клэр умеет улыбаться - едва заметно и совершенно очаровательно; Клэр путешествовала с мальчишкой по имени Раки, о котором она может говорить очень долго или не говорить ничего, только вздыхать немного печально; Клэр обладает силой воли, перед которой хваленое упорство и хладнокровие Джин - ничто.
Порой Джин хочет сказать ей обо всем этом, и о многом другом - потому что в мире Клеймор ничего не стоит откладывать на завтра; но маленькая девчонка из северной деревни не успела познать любовь, а в Организации этому не учили, и Джин попросту не знает, как назвать, описать, понять странное чувство, которое с таким назойливым постоянством заставляет напрягаться еще человеческую часть ее сердца. Проще считать это долгом, благодарностью - вещами, знакомыми с детства.
Поэтому она просто запахивает плащ плотнее и следует за Клэр - всегда и везде, и та этому рада, что бы она не говорила.
Потом как-то очень быстро жизнь меняется - наступает северная война, и Фантом Мирия, непоколебимая, как скала, клянется вытащить их жизни из этой передряги. Мирия прекрасный командир, и Джин рада, что за жизнь Клэр отвечает она.
Джин также рада, что она и Клэр будут более-менее рядом, потому что между жизнью Клэр и жизнью нескольких других Клеймор Мирия без колебаний выберет второе. А с Флорой у Джин случается долгий и душевный разговор, потому что ей уже все равно, что подумают другие.
И все равно, в конечном итоге, все сводится к тому, к чему и должно было. Клэр выходит из себя, прекрасная, сильная Клэр, которая не может видеть, как умирают боевые подруги, и в этом они всегда были похожи; и ее глаза желтеют, желтеют, желтеют, и ее тело теряет всякий человеческий облик.
А Джин знает, что сможет ее вернуть. Просто - знает, что это оно, это - то мгновение, когда она отплатит за все, и возвратит свой долг, и попросит прощения за так и не высказанные слова; те три минуты, что она будет Терезой своей Клэр.
Долгие годы Джин заставляла свое сердце каменеть, сжимая зубы, чтобы выдержать все, чем пыталась сокрушить ее жизнь; чтобы не сметь оглянуться назад, чтобы не упасть под гнетом сожаления. Но сейчас, находя наконец покой в объятиях Клэр - пусть даже ее обнимают когтистые лапы, не руки, Джин вздыхает полной грудью.
Кровь неровными толчками выливается на обледеневшую землю.
Клэр смотрит ей в глаза, и Джин знает, что она не забудет.
И сожалений нет, потому что счастье - вот оно, счастье, кривое, глупое счастье клеймор, оно все-таки было.